— Девушка? Вам хорошо? — чей-то смеющийся голос рядом. Я вздрогнула. Встрепенулась. Встретилась глазами с осуждающим взглядом какой-то высушенной «курицы» лет сорока, недовольно поджавшей свои тонкие губы... Неужели всё видела? Да-а, пофиг... смотри... завидуй... тебя так никогда...
А-а, нет, это не она сказала, она просто с-смотрит и кипит от злости... точно... видела! А голос — мужской, только очень звонкий, пацанский... Где-то рядом весельчак... не вижу... неужели я так громко стонала?
— Плохо... П-пальчик поранила... — прохрипела я пересохшим горлом, собирая остатки разума в кучку.
М-мм... разношёрстная толпа встрепенулась, как будто очнулась, все куда-то задвигались, заторопились. Пальцы Танечки замерли, словно в раздумье... и через секунду она выдернула руку. Не убрала совсем, а стала нежно поглаживать мою «верблюжью лапку» поверх ткани. Мм-м, неужели это всё? Какие злые люди — толкают всё время, ходят, жуть... Не бросай меня, Тань... я ж на стенку полезу...
В паху — болезненная, влажная чувствительность, напоминающая о несостоявшемся финале. Прикосновение как будто ещё витало в воздухе, но его уже не было. И от этого — злость и обида, и стыд... и жажда.
Вокруг — равнодушные лица. А она — моя завистница — смотрела теперь не с ненавистью, а как будто... с жалостью?
— Моя станция. Выходи за мной впритык, никто ничего не заметит. Я живу рядом, приведёшь себя в порядок.
— Стоит ли? — спросила я не без горечи. — Непредсказуемая ты, подруга...
Она приобняла меня за талию, прижалась лбом к моей груди:
— Дура я... завистливая... а ты красивая, хорошая, сладкая. И не ценишь себя. А я... «тумбочка». А хотела быть как ты... Прости.
Секундная пауза. Потом — взгляд снизу вверх:
— Вбила себе в голову: если тебя опозорю — буду счастлива. Почти получилось, — она изобразила саркастическую улыбку. — А счастья как не было, так и нет.
Вздохнула:
— Пойдём. Пора выходить. Незачем тебе позориться.
Я ничего не ответила. Только кивнула. И шагнула за ней — навстречу продолжению странной, пугающей, но почему-то важной истории.
Глава 3
Нет, это не ошибка.
Та же сцена — но теперь от лица Тани.
Метро. Люди толпятся, не извиняясь, задевают локтями, наступают ногами, но я смотрю только на неё. Она опять в этих тончайших, прилегающих как вторая кожа, лосинах. Всё обтянуто, будто напоказ. Ни намёка на скромность. Бёдра, попка, грудь — всё сочное, живое, бесстыдное. Глаза отвести невозможно. Даже волосы у неё блестят, как из рекламы. Даже запах от неё — как у кого-то, у кого всё хорошо. Меня тошнит от неё. Или от моей зависти — не разберу.
Я ненавижу, как она смеётся. Как трогает себя, поправляя волосы. Как смотрит сквозь людей. Я ненавижу её вежливую, такую всю приличную… красивую.
Я помню, в прошлый раз я толкнула её случайно, не удержала злость. И мои пальцы оказались там, между её ног. Рука нашла её лобок. Ах, как она трепетала, с-сучка. Бесстыжая рыжая с-сучка. Она дёргалась, но стояла и молчала. И я почувствовала: она промокла. От прикосновения, моего прикосновения.
Это было давно. Но я думаю об этом каждый раз, когда вижу её в коридоре офиса.
Сегодня — мой день. Она стоит рядом… возбуждающе близко… и не видит, и не чувствует меня. Она такая беспечная... и я снова трогаю её.
Моя рука между её ног. Осторожно, по тонкой ткани, во-от та-ак, нашариваю складочки, щёлочку. Она замирает. И я чувствую, как её мышцы дрожат, как тело предаёт её — она не отталкивает, она моя.
— Ты? — шепчет, резко обернувшись. Голос дрожит. Глаза блестят. Уже почти плачет. Она что, думала меня испугать? Малышка...
Я не улыбаюсь. Я злая. Горькая. Я копила эту ярость годами.
— Ты даже не представляешь, как ты бесишь, — шепчу ей в лицо. — Ты вся такая… хорошая. Тебя хочется испортить.
Я запускаю руку ей прямо туда, без пауз, без нежности. Моя мягкая, жадная ладонь наткнулась на влажное. Эта шлюшка опять без трусов! С-сучка!!! Её кожа горячая, гладкая, мокрая. Моя ладонь касается клитора, и она замирает. Она вся — как оголённый провод.
Даже больше… Она — кукла на моей руке, просунутой прямо в горячее естество. Пальцами которой я управляю её эмоциями. Ах, с-сучка, трётся о мою руку, пытается подобрать ритм… шлюха-а, настоящая шлюха. Она только притворяется хорошей девочкой. Ничего-о, я тебя воспитаю, мразь.
— Уже течёшь, — шепчу я. — Ты просто маленькая шлюшка, да?
Она не отвечает. Она держится, но я вижу: она трескается изнутри. Я ввожу палец — мед-лен-но, потом второй. Она обхватывает меня изнутри — плотная, тёплая, сочная. Сжалась, но не выталкивает — принимает, подчиняется. И это делает меня сильной.
— Наслаждаешься? — вся такая гордая, а теперь стонешь... вот и сказочке конец, принцесса.
Я слышу её слабый, придушенный стон — «а-а». Он как крошечная уступка, как предложение — «бери», «бери меня». Я сжимаю её сильнее, чуть двигаю рукой — не резко, нежно, но властно. Её дыхание становится рваным, бёдра чуть подаются вперёд, навстречу.
— Сейчас ты кончишь, — шепчу ей в ухо. — У всех на глазах. Тебе будет очень стыдно. О-очень!!!
Вагон ехал, люди дышали, толпа качалась, а сучку — трахали!!! Прямо в метро, в час пик, рядом, рукой, согнутой в локте.
Я вижу, как она пытается овладеть собой… Глупая, у тебя внутри мои пальцы. Прижмись, потрись, ведь это так приятно — быть шлюхой, моей шлюхой.
Я чувствую её — вся тёплая, влажная, покорная. Ещё немного, ещё чуть — и всё, моя!
— Выходите? — внезапно... громко... нервно... какой-то мудак за спиной. В голосе — нетерпение, раздражение. Я дёргаюсь от неожиданности — и она вместе со мной. Но руку не оттолкнула, наоборот, крепче прижалась.
— Проходите, — фыркаю, не оборачиваясь. — Ну!
Она чуть подаётся вперёд, как будто собирается выскользнуть, но я её удерживаю — левой рукой за талию, правой... скольжу ниже... глубже. Осторожно, точно, как будто знаю её изнутри — и нахожу вход. Её тело вздрагивает... она трепещет, но не уходит... стоит... поддаётся.
Я чувствую, как она дрожит. И знаю — не от холода. Страх? Конечно. Я хочу, чтобы она поняла, что в этой давке, в этой пошлой, тесной, городской мясорубке — она принадлежит мне. И только мне. Мои пальцы скользят в ней, и она прижимается ко мне, как будто ищет опору. Как будто хочет… сама.
А-ах... какая она нежная, растаявшая, с приоткрытым ртом и распахнутыми глазами. Я кончиками пальцев зажимаю её губки и чуть тяну вверх — люблю смотреть на её беззащитное, трепещущее лицо. Она тихо охает... ещё бы, ей нравится. Только хрип и стон... бо-оже, как она стонет... му-зы-ка!
Я мысленно смеюсь… При-лич-ная… Мои пальцы, как хотят, растягивают твоё приличие и делают вход шире… вот та-ак… ты всё ещё станешь изображать из себя порядочную девушку? С-сучка. Дрянь. Мразь. Животное…
Облизывает губы… опять стонет… Подружка, ты ещё не знаешь, что этими губками и язычком вылижешь меня как миленькая. Как моя послушная шлюшка. А я сделаю тебя такой. Обещаю.
Один… два… три пальца — широко-о туда и плавно-о назад. В-верх, в-вот. Уверенно, точно, нежно.
Моя ж ты прелесть, только не потеряй сознание, не упади. Шепчу ей, прижавшись:
— Ты моя шлюха! Поняла?
Вижу по глазам — согласна. Бесстыжая моя девочка, сейчас я тебя выебу! Я начинаю тереть её клитор. Я знаю как, я знаю, куда надавить — её тело подсказывает мне. Веду пальцем по кругу, по диагонали, по возбуждённым нервам. Дёргается, подпрыгивает, молчит, но просит — мокрое, униженное, послушное, любимое моё тело…
— А ну, двигай! Дай пройти, — «медведь» какой-то тиснется и бьёт меня локтем в бок. Чёрт... не сдержалась — ойкнула. Моя рука дёрнулась и выскользнула наружу... и лосины плотно запечатали раскрытый мной вход.
Она — злая, шепчет ему в спину:
— Псих какой-то...
Сердится на него... с-сучка... моя сучка... моя-я!!!
Я бросаю ему вслед:
— Мужлан, мог бы и поаккуратней. — И сразу возвращаю руку на место. Она не отодвигается. Значит, хочет... прикусывает губу. Я это вижу краем глаза — и чувствую, как сбивается её дыхание. Всё, она вернулась. Вся — здесь, со мной.
Пальцы мои оживают, бегают, исследуют — уже уверенно, без спешки. Она... моя хорошая, горячая, готовая. Ну всё, родная. Держись.
— А-аах... — она длинно стонет мне в ухо и буквально виснет на мне. Едва удерживаю.
Чёрт! Опять чей-то голос... насмешливый, дерзкий... что-то спрашивает... она отвечает... чуть слышно... Бедная моя девочка... значит, не судьба...
