Последний школьный год, выпускной класс. Период самой что ни на есть пиковой юношеской гиперсексуальности. Когда хуй вставал по любому поводу и даже без повода. Когда дрочишь по пять раз на дню на любую картинку или на любое воспоминание. Когда любая женщина вызывает интерес и горячее желание раздеть и хорошенько рассмотреть - а что там у неё под платьем, какие сиськи упакованы в лифчик, как выглядит её призывно покачивающаяся при ходьбе жопа. И главное - как выглядит её пизда. Подбритая она или лохматая, аккуратны ли её губки, или висят "ушки", насколько велик и заметен клитор. Ну и насколько раздолбано её влагалище - будет ли там удобно моему члену, если мне удастся его туда пропихнуть. Станет ли он там внутри болтаться или войдёт туго, вплотную к стеночкам.
Не была исключением и моя мамочка, представлявшая для меня ровно такой же, если не больший, сексуальный интерес, как и все прочие женщины вокруг - учительницы, продавщицы близлежащих магазинов, соседки и даже случайные прохожие. Родила она меня поздно, в 32 года, и на момент описываемых событий ей было 48 лет. Я дрочил на неё больше, чем на кого-либо. Ну и поводов для она давала больше - всё-таки мы жили под одной крышей. То я мельком видел её переодевающуюся у себя в спальне через неплотно закрытую дверь, то она появлялась утром на кухне в халате, накинутом на голое тело, и её свободно болтающиеся сиськи притягивали мой взгляд, то приседала, чтобы поднять что-то с пола, и разведённые при этом в стороны мамины полные ляжки будоражили моё воображение. Короче говоря, кто в теме, тот поймёт.
В тот вечер ко мне пришёл Андрюха - мой одноклассник, с которым мы дружили с первого класса. Надо сказать, что в те годы не было ни интернета, ни доступной эротической литературы - эпоха "развитого социализма" стояла на дворе. Партия зорко стояла на страже нравственных устоев своих граждан, но отдельные несознательные элементы всё же как-то ухитрялись доставать разные штучки из области эротического и порнографического искусства - от самопальных игральных карт с изображениями голых тёток, изготовленных из фотобумаги, до самых настоящих журналов типа Playboy.
Вот такой самый настоящий Playboy он и умудрился где-то достать - и притащил его ко мне, чтобы поделиться радостью и впечатлениями.
Мы закрылись в моей комнате и жадно принялись листать журнальчик. Фото были, как живые. Качество западной полиграфии уже тогда было на недосягаемой для советской страны высоте. Мы смотрели, наслаждались, мечтая каждый о своём. Впрочем, об одном и том же, чего уж там.
В общем, провели мы вечер с нашей точки зрения вполне плодотворно, обогатились знаниями о строении женского тела и получили приличный позитивный заряд, который каждый из нас готов был выплеснуть. Андрюха ушёл от меня часов в 10 вечера, прихватив свой журнальчик, а я, проводив его, подошёл к двери маминой спальни, чтобы напомнить ей, что завтра мне ко второму уроку, и чтобы она не будила меня рано.
Дверь была чуть приоткрыта, сквозь небольшую щель пробивался свет ночника. Я просунул голову в комнату и увидел, что мама была уже в постели, где и задремала с книжкой в руках. Я, изо всех сил стараясь не шуметь, на цыпочках подошёл поближе к её кровати.
Она лежала в ночной сорочке, мерно посапывая, укрытая одеялом по грудь. Книжка была зажата в левой руке, а правая рука закинута за голову. Тонкая бретелька её ночнушки сползла с левого плеча. Я вдруг почувствовал мгновенно возникшее острейшее сексуальное возбуждение. Хуй вскочил, оттопыривая домашние треники, я машинально сунул руку в штаны и начал подрачивать его.
Конечно же, я всё ещё находился под впечатлением недавно просмотренного журнала и действовал исключительно руководствуясь инстинктами - башка была отключена совершенно. Я сделал ещё оин шаг к кровати и оказался вплотную к маме, безмятежно сопевшей в полуметре от меня - такой беззащитной, не подозревающей о том, что рядом находится её сын со стоячим хуем в руке и какими-то безумными мыслями, беспорядочно прыгающими в голове.
Не вполне отдавая себе отчёт в своих действиях, я протянул руку и медленно потянул вниз одеяло, скрывающее мамино тело. Сквозь прозрачную ночнушку показались её сочные сиськи с крупными ареолами и выступающими сосками. Я продолжал крепко сжимать в другой руке свой окаменевший хуй, боясь выстрелить на маму прямо тут. И в этот момент она дёрнулась и открыла глаза.
Какое-то мгновение понадобилось ей, чтобы очнуться и понять, что происходит рядом. Она негромко ахнула, отбросила в сторону книжку, резко дёрнула одеяло вверх и попыталась укрыться снова. В её глазах плескался страх.
- Сын, ты что! Что происходит? - мама реально выглядела насмерть перепуганной. Наверно, она решила, что у меня съехала крыша.
Ну ещё бы! Представьте сценку: рядом с её кроватью стоит её собственный сын с остекленевшими глазами, одной рукой он тянет с неё одеяло, а в другой руке у него зажат стоячий хуй.
- Мама... Мамочка, - забормотал я, перестав держать свой продолжавший всё так же торчать хуй и опускаясь на колени, - Прости... Я люблю тебя... Мне надо...
Я сунул обе руки под одеяло и лихорадочно начал шарить ладонями по её сиськам. Мама схватила меня за запястья, заизвивалась, попыталась даже укусить меня. Но я был сильнее, навалился на неё всем телом и начал тыкаться ртом ей в губы, не переставая ощупывать её тело. Происходило это всё в полной тишине, прерываемой только нашим с ней сопением и кряхтением.
Наконец, к маме вернулся дар речи.
- Немедленно прекрати, - яростно зашипела она, сдвинув брови и продолжая извиваться подо мной, - Ты в своём уме? Что ты творишь, опомнись!
- Мама, я уже не могу... Не могу остановиться... - прошептал я, оторвавшись от её губ и не переставая орудовать руками.
Одеяло я уже ухитрился скинуть на пол и теперь старался задрать ей ночную сорочку хотя бы до пояса. Мамуля же, в свою очередь, изо всех сил пыталась сопротивляться и уже не держала меня за руки, а тянула подол ночнушки вниз. Наверно, это была её ошибка - теперь, ничем не сдерживаемый, я мог действовать более свободно. Чем я и воспользовался, ухватив ночнушку за нижний край обеими руками и резко рванув её вверх.
И тут взору моему открылась вся нижняя часть маминого тела! Полные ляжки, тронутые целюлитом, кучерявый лобок с виднеющейся среди тёмной растительности складкой половых губ.
Зрелище подействовало на меня, как красная тряпка на быка. Я буквально за какую-то секунду одной рукой каким-то образом ухитрился стащить с себя треники вместе с трусами и в следующий момент уже лежал на маме, пытаясь поцеловать её в губы, шаря по её телу правой рукой, одновременно раздвигая её ноги своими коленями, а левой рукой старался поскорее всунуть свой колом стоящий хуй прямиком в мамочкину пизду.
Мама отворачивалась, брыкалась, отпихивала меня, не говоря при этом ни слова. Всё происходило, словно в старинном немом кино.
Вдруг, совершенно неожиданно для самого себя, я громко рявкнул, глядя прямо ей в глаза:
- Да успокойся ты уже! Расслабься!
И мама почему-то послушалась, затихла, перестала дёргаться и снова со страхом посмотрела на меня.
- Сынок, ты сошёл с ума, - наконец прошептала она, - Не надо, ну пожалуйста, ты потом ведь всю жизнь будешь жалеть о том, что наделал.
- Мамочка, ну пойми же, что я люблю тебя и ужасно хочу. Как женщину. Ну пойми же ты, наконец! - ответил я, продолжая пристраивать свой конец ко входу в её влагалище.
Она заплакала. Женщина, родившая меня, давшая мне жизнь, вскормившая меня своим молоком, перестала сопротивляться, видимо смирившись с неизбежным. Мама покорно лежала подо мной, позволив, развести в стороны ляжки и дать мне возможность пропихнуть, наконец, головку между складок её мясистых половых губ. Внутри у неё было сухо. Я сдуру попытался было протолкнуть хуй поглубже, но не получилось, а мама скривилась и застонала:
- Мне больно, - еле слышно проговорила она.
Тут я вспомнил рассказы "опытных" товарищей, как надо действовать, если пизда сухая. Вынул хуй, плюнул себе на пальцы и размазал слюну по залупе. После чего снова начал плавно вводить её в мамочкину пизду. На этот раз всё пошло значительно лучше, смазка сработала. Стенки влагалища плотно обхватывали мой хуй, и я испытывал невероятное блаженство.
Так я потихоньку всовывал член всё глубже, пока не упёрся в какую мягкую стеночку. В этот момент мама ахнула, а я понял что добрался до матки. Вообще меня удивило, что у мамочки такая тесная и неглубокая пизда. Среди моих ровесников-"знатоков" в то время почему-то бытовало мнение, что у женщин в возрасте пизда непременно должна быть раздолбанная, разношенная, как солдатский сапог.
Сосредоточившись на собственных ощущениях, я продолжил возвратно-поступательные движения и не сразу заметил, что мама закрыла глаза. "Может она начала кайфовать", - подумалось мне. И точно! Она ритмично и глубоко задышала, а хую моему стало гораздо легче двигаться у неё внутри. Влагалище нё ощутимо увлажнилось.
Честно признаюсь, надолго меня не хватило. Я кончил ровно в том момент, когда мама, видимо, только-только начала получать хоть какое-то удовольствие и чуть приподняла согнутые в коленях ноги. Кончал я долго и бурно. И выплеснул в неё наверно полстакана. Мама застонала, опустила ноги и отвернула лицо в сторону. Она всё так же лежала с закрытыми глазами.
Я чувствовал себя совершенно опустошённым. Но помня "инструкции" ветеранов секса о том, что после совокепления женщину надо поласкать, пересилил себя и начал целовать мамулю, гладить её плечи и грудь.
- Мамулечка, я люблю тебя, - зашептал я, - Спасибо тебе и прости, если сможешь. Я просто не мог удержаться. Ну вот просто никак, понимаешь?
Мама молчала.
- Мамочка, любимая, ну не молчи, прошу тебя, - продолжил я, Ну скажи хоть что-нибудь.
Наконец, где-то через минуту, которая показалась мне вечностью, мама ответила:
