Глава1
Лисицы двигались как тени в полутьме казармы. Лапы их ловко застегивали пряжки бронежилетов, шлемы с кевларовыми накладками скользили на головы, словно вторая кожа. Маша чувствовала вес керамических пластин — тяжесть, что давила на плечи, но при этом обещала защиту. Дубинка в руке; электрошокер щелкнул, когда она вставляла аккомулятор — звук, похожий на предупреждение.
— Строй ровнее! — рыкнул Нави, приводя в порядок ряды. Его кабанья морда исказилась в ухмылка. Это не прогулка по парку!
Лисицы застыли, дыхание выравнивалось. Нави обошел их кругом, шрам на его морде светился под лампами казармы. Его глаза — темные провалы, где плавали искры от гнева — останавливались на каждом.
— Сегодня вы не будете бить пластиковых козлов, — голос его стал глухим, как удар по металлу. — Вы пойдете в «исправительные лагерь». Там… — он сделал паузу, и казалось, что даже воздух сгущается от напряжения, — там будут живые козлы. И бараны.И прочие враги государства, закона и порядка. И те, кто думает, что могут победить свинью.
Он вытащил из-за пояса электрошокер, щелчок кнопки разорвал тишину. Световая полоска удара замигала в темноте.
— Помните: каждый удар — это ваш голос. Каждый крик врага— наш триумф. Но если вы дрогнете… — тогда вас сожрут в первый же день.
— Вы — когти Зверополиса! — голос его гремел, будто рушились скалы. — Сегодня вы ступите в ад, где пахнет кровью и предательством. Там, за проволокой, сидят те, кто верит, что могут плевать на законы государства! — он ударил дубинкой о бетонную стену казармы, разбрызгивая крошки цемента.
Лисицы втянули воздух. Нави обвел их взглядом, где-то между насмешкой и угрозой:
— Каждый удар дубинки — это капля верности! Крик предателя — гимн вашей силы! Помните: слабость — это когда враг жив. А вы… — он поднял лапу, показывая на их эмблемы, — вы верные верные слуги нашего справедливой и великой страны!
Слушайте меня, выродки с хвостами! — рычал Нави, возвышаясь над отрядом. Его глаза сверкали, как лезвия на солнце. — Государство — это не дом для слюнтяев! Его зубы, кусают тех, кто плюет на порядок.
— Враги? Они повсюду: в трущобах, в лагерях… даже среди вас! — он резко ударил по ближайшему шлему. Звон эхом прокатился по площадке. — Каждый из вас — страж свиных законов! Если увидите изменника, не колеблетесь: раздавите его, как червяка под каблуком!
Нави вдруг замолчал, наклонив голову. Воздух застыл:
— А те, кто сопротивляется… — он ухмыльнулся, обнажая желтые клыки, — их крики станут музыкой для ваших дубинок! Вы будете бить так, что даже мёртвые будут молить о смерти!
— И помните: слава — это когда враги видят ваши когти… а вы видите их страх! Вперед, звери!
Лисицы зашевелились, как стая перед охотой. Где-то звякнула пряжка, но никто не шелохнулся. Маша чувствовала, как пальцы крепче сжимают рукоять дубинки , а в груди горел огонь.
Глава2
Лагерь.
На горизонте высятся серые стены из бетона и грубо сколоченных досок — тюрьма для тех, кто не угодил свиному правлению. Деревянные бараки с облупившейся краской стоят вдоль огороженной колючей проволокой территории, её прутья, как зубы гигантского зверя, торчат во все стороны, местами переплетаясь с ржавыми остриями. Вышки на краях лагеря освещены прожекторами, их свет режет глаза — белые лучи падают на бетонный плац, где заключённые маршируют или валяются вповалку, как мешки с тряпьём. На вышках за пулемётами дежурят овчарки в камуфляже, их шерсть блестит под прожекторами.
Заключённые — сотни серых тел в полосатых робах. Некоторые хромают на ноги, другие держатся за разбитые морды. Одежда на них полосатые лохмотья: следы побоев, грязь, кровь. Воздух пахнет потом, страхом и тлением.
Прогон через строй.
Лисицы в бронежилетах и шлемах выстраиваются двумя рядами у краёв плаца. Дубинки в их лапах блестят, как черные щупальца готовые ударить. Маша стоит в первом ряду — её глаза горят яростью, подруги напряжены, но лица сияют чем-то похожим на радость охотника перед добычей.
— Враги государства! — рычит Нави, выступая вперед. Его голос гремит как раскаты грома. — Скотина, которая осмелилась поднять лапу против свиного величия!
Он машет рукой, и створки ворот бараков бараками открываются. Из них выползают заключённые . Их гонят под рёв свистков.
— Бейте! — орёт Нави. — Покажите им, что значит измена!
Дубинки взлетают в воздух и падают с хрустом по телам. Удары по спинам и тощим ягодицам. Подруги вторят — крики заключённых переплетаются со смехом лисиц. Кровь течёт по бетону, размазывается под ногами, а прожектора освещают всё это действо, как театральное представление.
— Сильнее! — рычит Нави, хлопая в лапы. — Пусть помнят: свинья всегда прав!
Лисицы смеются, их дубинки оставляют синяки и багровый полосы на телах заключённых. Кто-то из них падает, но строй не останавливается — следующая жертва уже подходит. Маша чувствует адреналин: это не тренировка, это реальный бой за верность власти. И она готова доказать, что достойна быть лучшей.
Мысли Маши:
Каждый удар дубинки — это взрыв. Резина врезается в плоть, крики заключенных сливаются в хор боли. Хорошо.
Она чувствует, как мышцы натягиваются, словно струны. Заключенные — лишь тени в полосатых робах, их лица искажены страхом. Слабые... — думает Маша, поднимая оружие снова. Её лапы горят, а сердце колотится как бешеное.
«Вот это даёт власть», — проносится в голове. Кровь на дубинке блестит под прожекторами вышек. Она видит, как один из заключенных падает, сплетя лапы в судорогах. Сволочи... изменники...
Маша смеётся сквозь зубы. Нави учил: «Бей так, будто режешь кабана на ужин». Но это вкуснее — живое сопротивление, стоны, которые перерастают в хрип. Её возбуждает даже запах страха, смешанный с запахом крови.
«Мы — оружие государства», — напоминает она себе, нанося удар по разбитой морде очередной жертвы. Подруги тоже бьют, но их движения медленны, а её — точны. Я лучше... сильнее.
В глубине сознания мерцает мысль: «Это долг». Но больше всего Машу радует, что Нави одобрил бы её сегодняшний бой. Она чувствует себя частью машины — безжалостной и совершенной.
«Ещё! Ещё!» — требует внутренний голос, пока дубинка вращается в лапах, как продолжение тела. Лагерь погружён во мрак, но её глаза горят ярче прожекторов. Заключенные — лишь материал для тренировки, а она...
Она — победительница.
Её дыхание участилось не от усилий — оно сбилось от электризующего жара, который растекался по венам, стоило ей занести дубинку над очередной спиной. Каждый удар отзывался внизу живота толчком, будто кровь заключённых смешивалась с её собственной, превращаясь в яд, который пьянил острее любого вина. «Смотри, как они трепещут…» — шептал внутренний голос, наблюдая, как мышцы рук напрягаются сильнее, чем при учениях.
Сексуальное возбуждение:
Крики пленных были для неё нежелательным фоном — настоящую музыку Маша слышала в щёлканье дубинки о кость, в стоне. Ей хотелось сорвать забрало шлема, почувствовать на коже кровь врагов… Но дисциплина : «Сначала — долг, потом…» Руки сами наклонялись ниже, чтобы ударить по ягодицам, заставляя тела корчиться не только от боли.
Она даже улыбалась сквозь забрало, когда подруги смеялись над жертвой — это было лучше любого праздника. Власть, боль и её собственное «здесь» впервые казались единым целым.
Глава 3
Лисицы стояли в строю, их дыхание вырывалось белыми облачками в холодном воздухе лагеря. Нави поднялся на бетонный помост у центрального входа, его ботинки громко застучали по плитам. Он остановился перед Машей, склонил голову набок и хрипло рассмеялся:
Ты молодец— , Маша! — он ткнул ей куаком в грудь. Твои удары точны, как выстрелы из ружья. Остальные — следуйте её примеру!
Глаза Нави блестели, словно смазанные маслом, когда он обвел взглядом весь отряд:
— Сегодня мы не просто бьем заключенных. Сегодня мы доказываем, что Зверополис — это клыки и когти! А где же эти самые клыки? Где ваш голод?
Он резко развернулся к деревянном столбу к которому был прикованн огромный жеребец — Большой Бен, его шея была перекручена от ярости, а глаза полыхали огнем. Рядом валялись обрывки полосатой робы: следы побоев и крови.
— Видите того мерзавца? — Нави вытащил пистолет, разрядив его прямо в землю — искры взметнулись под ноги Бену. — Это Большой Бен, который думал, что может насиловать лисиц, как куклы, и рвать овчарок на части!
Он захохотал, его клыки сверкнули в темноте:
— Сегодня он запомнит, кто здесь хозяин! А этот мерзавец? Он станет примером для всех остальных!
Нави подошел к Маше и шепнул ей на ухо так громко, чтобы все слышали:
— Ты первая. Покажешь ему, что значит сопротивляться свиному закону…
Лагерь ожил от рева Бена. Жеребец, прикованный к столбу, метался из стороны в сторону. Его мускулы напрягались под грязной шкурой, а глаза — горящие угли ненависти — скользили по лисицам с презрением.
— Грязные подстилки для свиней! — рычал он, сплёвывая кровью. — Членососки в броне… Шкуры!
Но его взгляд застыл, когда лисицы рассмеялись. Маша шагнула вперёд.
