Он живо расположился сзади бабки, задрал её юбки, стянув с неё мощные застиранные панталоны розового цвета, и увидел ещё довольно округлую, но уже слегка пожухшую жопу с тёмным провалом задницы. Ниже кустились рощи седых кудрявых волос, обрамляющих ломаную линию обвисшей пизды. Приставив член туда, он ухнулся по самые яйца в растянутое влагалище.
— Ох-х-х-х! — крякнула бабушка. — И вправду, большой уродился! Ты поосторожнее, бабушке с таким пообвыкнуться надобно! Сильно-то не загоняй, на половинку сначала! — руководила она процессом.
Для Сидора же такое занятие было уже не в новинку, приобрёл он и сноровистость, и хватку. Захватил бабкин дряблый задок в руки и стал сначала на «раз и два», а потом и на «раз-раз», гонять своего лысого в её отвисшей мохнатке.
Бабушке и вправду начинало легчать. Спина выгнулась, голова задралась. Она ыкала и акала, возбуждённо виляя задом, приговаривая: — Вот-так-вот-так! Э-ге-гей!
Потом запричитала и забрыкалась, как от розеточного тока, соскочив с внучатого члена и повалившись на пол вздрагивающим кулём. Сидор стоял на коленях рядом, не понимая, как ему быть дальше. Бабка подёргалась, затихла, через пару минут отошла, открыла глаза и уткнулась взглядом в его торчащую в недоумении дубину, запричитав: — Сидорка, бабушке с тобой не совладать, заебал её малость, поди, мамку найди, ей малофейку спустишь!
Растерянный и неудовлетворённый Сидор встал, натянул портки и пошёл по дому в поисках другой подходящей и более выносливой пизды. Но, как на зло, в доме никого больше не было, кроме кошки.
Ведомый основным инстинктом, Сидор вышел во двор и поводил носом по ветру. Где-то тут должны были быть ещё бабы, он это точно знал. Уловив почти эфемерный аромат другой женщины, он двинул в сторону источника запаха, ноги понесли его по улице. Он шёл по притоптанной тропинке вдоль оград, заглядывал во дворы и, водя носом, выискивал подходящую цель. Яйца ломило от выработавшейся, но неизлившейся кончи, а член, торчащий в штанах кривой турецкой саблей, мешал ходьбе. Но везде его ждали только дворовые собаки. Был день, и большинство односельчан были на работе.
Только бабка Афросинья на свой грех грелась на солнышке, разложив перед собой на стульях подушки и одеяла. Бабкой она была только в понимании самого Сидора, для которого любая женщина, надевшая платок, превращалась в бабку. А так это была крепко сбитая женщина средних лет, у которой и дети-то свои ещё не выросли. Муж её был на работе, а она, разомлевшая на весеннем солнце, с любопытством разглядывала вихры крадущегося и затаившегося Сидора по ту сторону забора. Глаза у того блестели лихорадочным огнём хищника, он с возбуждением разглядывал её ноги, показавшиеся из-под нижней юбки в плотных серо-голубых колготках.
— Сидор, ты чего там спрятался, выходи, я тебя вижу! — крикнула Афросинья, не меняя позы: как сидела на крыльце, расставив ноги и опираясь на расставленные за спиной руки, так и осталась.
Сидор вошёл в скрипнувшую калитку и нерешительно встал перед женщиной, как скульптура Давида перед туристкой из Японии.
Та осмотрела его с интересом. От её взгляда не ускользнула грозившая из треников дубина, и она, немного удивлённо приподняв бровь и оживившись, спросила: — Чего ходишь, кого ищешь? — Да бабуля моя... — Пелагея, что ли? Как она?! — Да вот... спину у неё прихватило... лечил... как мужчина... сказала хватит, а он... — замолчал Сидор и грустно посмотрел на свой неугомонный член в штанах. — Ах, вот так вот тебя и отпустила?! — всплеснула руками женщина. — Вот же паскуда! Всегда только о себе думает, с молодости такая! И что дальше? Отправила тебя искать по деревне, где присунуть своего молодца? — Угу, — согласно закивал Сидор. В общении с женщинами, как он понял своим скудоумием, главное — правильно понимать намёки и делать то, что скажут. Так что он покорно ждал или команды, или появления цели в виде откровенно предоставленной пизды.
Женщина помолчала, прикидывая что-то в уме. А потом, решившись, спросила: — А после бабки-то своей помылся?! — Не... — Ну как же так, телёнок ты несмышлёный! Сразу надо, как только закончил, сразу надо помыть хорошенько, чтобы пиздой не пахло, а мужчиной! У баб-то запашок посильнее будет! А тебе такое надо? — Не... — Так пойдём!
Афросинья подобрала юбки и, протопав по доскам на дорожке между кустов смородины, нырнула в низенькую дверь бани, жалобно скрипнувшей на петлях. — Тут низко, смотри, лоб не расшиби, совсем дураком станешь!
В бане оставалась со вчерашнего довольно тёплая вода. Хозяйка черпнула ковшик, поставила тазик, села рядом и подозвала к себе ожидающего в предбаннике Сидора. Повинуясь её указаниям, он стянул портки и опустил пышущее желанием хозяйство в таз. Сверху на него тут же полилась водичка. Маленькая женская ручка гладила его причиндалы, будто намывала сорванный в огороде баклажанчик на жарёнку. Ладонь, крутясь, скользила, чуть сдвигая кожицу с налившейся кровью залупы.
— Да, серьёзный агрегат, — задумчиво произнесла женщина, ни на секунду не отрываясь от своего дела. Вода уже давно кончилась, а она всё гладила и мяла мужской орган, который уже не покоился в тазике, а поднялся и нагло смотрел на неё. — Знаешь, я сегодня не могу, ну, по-женски, но уж облегчу твою участь другим способом. Подойди-ка сюда, — скомандовала она и подозвала замешкавшегося парня вплотную к себе. — Сосали тебе уже?
Сидор, хоть и не отличался большой сообразительностью, в ту секунду понял, что особо болтать про сестру не стоит, поэтому отрицательно покачал головой, чем вызвал у женщины глубокий взволнованный вздох. Она что-то произнесла себе под нос, то ли попросив прощения у кого-то, то ли прочитав молитву, и, пошире открыв рот, от чего её лицо необычно вытянулось, заглотила блестящую залупу, с трудом сомкнув истончившиеся губы на упругом стволе.
Воздух шумно вышел из её расширившихся ноздрей, она втянула щёки и начала крутить на головке языком, будто затягивая в воронку. Сидор охнул и положил тяжёлую руку тётке на голову. Так было сподручнее — он стал имитировать движения, которые его тело совершало с другими женщинами, двигая задом вперёд-назад, ритмично заводя свой член Афросинье в рот.
Она перехватила член двумя руками, чтобы он не загнал с разгону в неё член целиком, и скорее отталкивала теперь разогнавшегося жеребца ладошками, чем привлекала.
— Чмок-чмык-хык, сейчас, подожди, не могу больше! — взмолилась она, выдержав только несколько минут такого неумолимого траха. Она стала дрочить его член одной рукой, вытирая локтем с подбородка слюни, пытаясь вернуть нижнюю челюсть на место. — Ладно, давай по-другому, — скомандовала она, немного помявшись, и встала с лавки. — Только сейчас смазку принесу!
С этими словами она вышла из бани, оставив Сидора одного. Он выглянул в мутное окошко на улицу. Женщина прошла в дом, но через минуту вернулась, держа в руках кусок масла в вощёной бумаге. Зайдя, она деловито закрыла изнутри дверь, проверив надёжность щеколды, задернула занавесочку на окне, от чего в бане стало совсем сумрачно, сняла платок и стянула через ноги юбку. В блузке и голубых плотных колготках она сразу стала в два раза тоньше и во столько же раз моложе. Вслед за юбкой отправились колготки и трусы.
Сидор увидел рельефную женскую фигуру с раздавшимися бёдрами и притягательный тёмный женский треугольник между ног. У Афросиньи он был глубокого чёрного цвета, да и вся кожа у неё была какой-то смуглой, будто загорелой. Она повернулась к нему спиной, встав коленями на нижнюю полку, потом отщипнула кусочек масла и стала пихать и размазывать его между своих крупных величавых ягодиц. В районе задней дырочки кожа у неё была почти чёрная, и только само отверстие выпирало выпуклой нежно-розовой морщинистой дырочкой. Её она мазала особенно тщательно, проталкивая масло то одним, то сразу двумя пальцами внутрь себя.
Ниже, из уже знакомой Сидору по другим женщинам пизды, торчал краешек толстой белой нитки.
— А это что?! — спросил он, потянув за неё. — Э-э! Оставь её в покое! Это значит, сейчас туда нельзя! — нравоучительно сказала женщина, закончив с приготовлениями. — Иди ко мне, герой! Так, только не дёргайся и не наваливайся. Стой спокойно, пока не скажу!
Он повиновался. Взяв его член в руку, женщина подвела и погладила головкой между своих пухлых складок зада, будто целилась, потом, приставив плотнее к маленькой розовой своей дырочке, приказала: — Дави!
Сидор и надавил! Он не рассчитывал, что так выйдет, но его член, вроде как упёршийся в тугую преграду, вдруг минул её и резко вошёл почти до середины женщине внутрь, в горячую и просторную глубину, насадив её мощный дородный зад на свою оглоблю. Стоит ли упоминать, что всё прошло «как по маслу»?
— А-а-а-а! — заголосила женщина, вцепившись в доски руками. — А-а-а-а! Подожди! Стой! Как же... вот же...! — вопила она, растягивая ягодицы побольше и нагибаясь пониже. — У-у-у-ух. Ой! — продолжила она, ощупывая живот. — Где-то около желудка, не иначе, — произнесла она странную фразу, которую Сидор не понял.
Постонав ещё немного, она, наконец, разрешила Сидору двигаться. А дальше всё было как обычно, с одним исключением, что это была Афросинья, а не его родственницы, и это была соседняя дырочка, а не та, к которой он уже привык.
В остальном всё происходило схожим образом. Парень долбил своим членом, женщина охала и скулила, иногда дёргалась посильнее, иногда просила остановиться на минуточку. В этот раз баня была холодная, и Сидор не чувствовал жара и неудобства, поэтому совсем не уставал. Они дважды дополнительно смазывали дырочку, так как сама по себе та не мокрилась, как обычная.
